Желтухин сидел на кустике травы, на припёке, в углу между крыльцом и стеной дома и с ужасом глядел на подходившего Никиту.

Никита положил его между ладонями. Это был ещё серенький скворец, - попытался,  должно быть, вылететь из гнезда, но не сдержали неумелые крылья, и он упал и забился в угол, на прижатые к земле листья одуванчика.

У Желтухина отчаянно билось сердце: «Ахнуть не успеешь, - думал он, - сейчас слопают».  Он сам  знал хорошо, как нужно лопать червяков, мух и гусениц.

Мальчик поднёс его ко рту. Желтухин закрыл плёнкой чёрные глаза, сердце запрыгало под перьями. Но Никита только подышал ему на голову и понёс в дом: значит, был сыт  и решил  съесть Желтухина немного погодя.

Скворца посадили на подоконник раскрытого в сад и затянутого марлей окна. Со стороны комнаты окно также до половины занавесили марлей. Желтухин сейчас же забился в угол, стараясь показать, что  дёшево не продаст жизнь.

Но Никита так и не съел его до вечера, только напустил за марлю мух и червяков. «Откармливают, - думал Желтухин и косился на красного безглазого червяка, - он, как змей, извивался перед самым носом. – Не стану его есть, червяк не настоящий, обман».

Солнце опустилось на листья. Серый, сонный свет затягивал глаза, - всё крепче вцеплялся Желтухин коготками в подоконник. Вот глаза уже ничего не видят. Замолкают птицы в саду. Сонно, сладко пахнет сыростью и травой. Всё глубже уходит голова в перья. Нахохлившись сердито – на всякий случай,  -  Желтухин качнулся  немного вперёд, потом на хвост и заснул.

Разбудили его воробьи, - безобразничали, дрались на сиреневой ветке. «Сил нет – есть хочется, даже тошнит», - подумал Желтухин и увидел червяка, до половины залезшего  в щёлку подоконника, подскочил к нему, клюнул за хвост, вытащил, проглотил: «Ничего себе, червяк был вкусный».  Свет становился синее. Запели птицы. И вот сквозь листья на Желтухина упал тёплый яркий луч солнца. «Поживём ещё», - подумал Желтухин...

Алексей Николаевич Толстой