Завтракать просто и не смотреть за окошко не получалось никак. За ночь нападало столько отличного снега, что когда мы только-только проснулись и папа нам на него за окно показал, Саша немедленно закричал: «На лыжах!..» - и уже бросился их доставать! Но мама сказала, что прежде, чем браться за лыжи, нам нужно умыться, одеться; да и завтрак в нашем доме тоже ещё никто не отменял. И мы с Сашей умылись, оделись. Как все воспитанные дети, уселись за стол. Но смотреть разом в тарелку и за окно  получалось с трудом. И поэтому, когда чай свой Саша всё же пролил, а я угодила ложкой с вареньем себе в нос, мама наконец-то сказала: «Всё! Вы мне надоели!» – И оставив себе папу, выставила нас из-за стола.

Но мы не обиделись. А дружно сказали «спасибо» и быстренько одевшись, выбежали за дверь смотреть на всё на улице вблизи.

Вблизи всё было ещё лучше. Новый снег на улице был. Нетолстый, толщиной, как одеяло, но такой!.. Бревном лежал на лавочке, бугрился на погребке! И так сверкал! Как на открытке «С Новым годом…» На такую красоту было даже боязно наступать! И мы бы так, наверно, у порога и переминались, но выскочившая с нами из дома наша кошка ничего не побоялась. И, храбро выступив вперёд, зачем-то снег сначала понюхала, затем тряхнула лапкой и, высоко поднимая ноги, пошагала по своим делам. 

Мы понюхали снег тоже. Но нам он, кроме варежки, ничем не пах. А только  невесомыми пушинками ссыпался с рук и разноцветными снежинками блестел.

Тогда мы стали снег пинать, расшвыривать его ногами! Но подлетал он не на много, а тут же опадал, и – снова - ничего.

А он же снег! Нам нужно, чтобы он летал, а не валялся! И когда Саша, сколько мог, его лопатой зацепил и со всей силы надо мной подбросил, снег вновь рассыпался, распался на снежинки! Немедленно всю голову и плечи мне запорошил, обхолодил язык, напал на ресницы! А когда блескучая туча опала, я схватила веник, и устроила маленькую метель уже сама.

Саша чистил лопатой тропинку, я разметала веником крыльцо! Но – всё равно! Даже если бы и захотели, весь снег, что нападал, вдвоём с Сашей мы бы убрать не смогли. Снег был на всём. Запорошил тропинки, высоченной шапкой уселся на скворечник, укутал кусты!

И так завалил нашу с Сашей замечательную лужу, что её даже пришлось немножечко искать. Но лужа никуда не делась, лёд под снегом был. И Саша, взрывая порошу и оставляя за собой дорожку, тут же по луже и полетел.

Следом разбежалась я! - Правда, с первого раза немножечко шлёпнулась, но зато потом не падала ни разу! - Затем снова разбежался Саша! А когда весь снег с лужи ногами согнали, то вспомнили про наши санки и дальше решили кататься на них!

 Я садилась! Саша до первой космической скорости меня разгонял, отпускал! Запускал меня снова, когда я, пролетев по льду ракетой, возвращалась с санками обратно! И было так здорово и хорошо!

Но когда настала очередь Саши, самого его я, сколько не старалась, разогнать до космической скорости так и не смогла. За верёвку дёргала, тянула, но скорость получалась никакая. И тогда Саша сам!.. Схватил санки, с ними разбежался! И упав на них плашмя, с такой скоростью пролетел через лужу, что чуть не задавил шагавшую по дороге на её противоположной стороне лошадь.

Лошадь удивилась! Голосом правившей ею тёти Лиды сказала: «Тпру-у!..» - Попятилась! А из саней немедленно высунулась дочь тёти Лиды Рая и, улыбаясь во весь рот, тут же выпалила, что они едут обмерять стога! Как их летом сложили в лугах, так не обмерянные и стоят! Пока до них ещё доехать можно, а то, вон, каждый день всё снег и снег!..

Рая тараторила! Рядом! Нисколечко не думая о том, что тут кому-то вместе с Сашей тоже хочется чего-нибудь обмерить (лучше бы, конечно же, стога!), говорили о чём-то весёлом тётя Лида и вышедшая ко двору мама! И только когда скучнеть дальше стало уже некуда, мама наконец-то забеспокоилась и спросила, с чего бы это мы с Сашей так старательно передразниваем грустную лошадь.

А мы и не передразниваем! Просто все вокруг в луга!.. А кто-то в своей жизни так ничего ещё и не измерил! Зимой в лугах ни разу не был! Неизвестно сколько не сидел в санях!..

- Стоп-стоп-стоп! – остановила нас мама. И оказалось, что, и она в своей жизни стогов не измеряла тоже. Да и сейчас сама в луга отправиться не может. Но полагает, что если нас с Сашей с тётей Лидой отпустить, то мы потом маме и про зимние луга, и про то, как измеряют стог, расскажем.

- Так ты их отпускаешь? – переспросила тётя Лида.

- А что с ними поделаешь, - пожала плечами мама.  …Только если не до самой ночи! И если тётя Лида нас возьмёт.

- Возьмём! – закричала Рая.

- Возьмём – подтвердила тётя Лида, - и мы с Сашей немедленно плюхнулись в дровни, закричали лошади: «Но-о!..» - и помчались!

Было так здорово и хорошо! Под дугой звенел бубенчик! Ручкой кнута чертил по снегу что-то Саша! А когда выехали за село, и стало уже можно, тётя Лида вручила мне и  Рае по вожже, наказала не дёргать, и мы так здорово рулили, что домчались до лугов минут за пять! Прискочили, повыскакивали и немедленно набросились на тут и там торчащие стога.

Как измеряли? Очень просто! Верёвкой с привязанной к ней гирькой узнавали высоту! Понизу вымеряли ширину, длину – и всё! Саша верёвку забрасывал! Мы с Раей от стога к стогу верёвку носили, тётя Лида за нами записывала! И так всё ловко у нас получалось, что когда тётя Лида объявила, что пора присесть, перекусить, стога на лугу уже все были обмеряны вдоль и поперёк.

Перекусывали мы розовым салом и хлебом. Затем тётя Лида принялась в своей тетрадке намеренное перемножать, а я и Рая сидели на санях и просто смотрели вокруг. На белеющие за речкой далёкие горы – взрослые говорят, что это холмы, но они всё равно горы, – на заставленный стогами белый луг…  

Рая даже сказала, что если прищуриться, стога на лугу похожи на куличики из песка.

- Это если у вас есть белый песок. А если белого песка нет, стога больше похожи на украшенные кремом пирожные, – возразила я! И мы с Раей уже друг к другу повернулись, чтобы немножечко поспорить, - но тут из-за кустов кто-то еле слышно сказал: «Эй..»

За кустами никого было. За кустами мог быть только Саша! Ходить по речке за кустами и палкой проверять под снегом лёд мог только он!

А лёд!.. Лёд оказался всюду разный. Совсем не протыкался у берега, и был ещё такой некрепкий к середине, что однажды от тычка неожиданно треснул! А когда вдобавок Саша на него нечаянно и упал, - ещё и раскололся на кусочки. Саша тут же начал куда-то потихоньку опускаться! Моментально пропитывая снег, вокруг появилась вода!..

Саша, даже, наверное, уже начал тонуть! А сам не хочет! Кричать? Услышит тётя Лида! Расскажет маме, а потом!..

И Саша начал сам: пытаться повернуться, поползти!.. Он даже до конца и не промок! Руками, пятками себя немножко держит! А только всё равно!.. И Саша, наконец, стесняться перестал и тихо-тихо крикнул: «Эй…»

На такое «Эй…» ему, конечно же, никто не ответил! И тогда он крикнул «Эй…» уже как следует! Так, что его услышала и тётя Лида! Откуда-то всё сразу поняла! Вскочила! И, сматывая на ходу в кольцо верёвку, бросилась через кусты.

- Держись! – из-за её спины размахивая руками, кричали мы с Раей!

- Ага…- боясь шевельнуться, и поворачивая к нам только глаза, тихонько отвечал Саша. А тётя Лида как в него верёвочным кольцом метнёт! Саша, было, встрепенулся, - а верёвка как на целый километр до него не долетит! И тётя Лида снова!..

А Саша лежал себе, полёживал. И лишь когда верёвка упала ему прямо на живот, аккуратненько влез в излаженную на конце петлю! Тётя Лида осторожно потянула под уздцы другим верёвочным концом привязанную к нему лошадь, - и Саша тут же начал выковыриваться, выковыриваться! Но только-только выволокся на берег и встал, как тут же подскочившая тётя Лида сшибла его с ног и принялась, как колобка, катать, - чтобы он так не делал и больше не тонул! Всего в снегу вываляла, а ещё мороз!.. И Саша сразу стал уже совсем не мокрый, а такой ледяной, что когда мы стучали по нему пальцем, как какой-нибудь рыцарь, звенел. Нисколечко в своём панцире не мёрз. А испугался только тогда, когда мы приехали уже обратно, и возле дома встретили немедленно удивившуюся Сашиному виду нашу с ним маму.

Тётя Лида тут же попросила Сашу не ругать! Сказала, что виновата во всём только она!.. Мама же ответила, что кто тут виноват, она разберётся, по этому вопросу у неё мнение своё. И мы на этом с тётей Лидой распрощались и пошли домой раздеваться. Я - сама, а Сашу из пальто и из ледяных штанов вытряхивала мама. Стаскивала с него всё и вслух думала, как бы то, что с Сашей произошло, поделикатнее преподнести папе? И как папа ко всему этому отнесётся? Расстроится – точно: а потом?.. И спросила Сашу, что он сам по этому поводу думает. Но ни «по поводу», ни про «потом» думать Саша не хотел. Он так испугался за папу, и так не хотел его расстраивать, что пока не настал вечер и не пришла пора идти спать, так с печки уже не и слезал. И даже нисколечко не заболел, сколько мама в его горле потом не искала…

Александр Петербургский