Если кто-то маленького роста, а рассмотреть что-то вдалеке нужно обязательно – взберитесь на скамейку.

Далеко всё видно с угольной горы. Ещё дальше – со стоящей у сарая  лестницы.  А если вы дома, но залезть на что-то нужно всё равно, то лучше всего для этого стул. Со стула можно прокричать какой-нибудь стишок. Чтобы мама улыбнулась, а папа сказал: «Ну и ну!..» Посмотреть с него в окно! А когда на стуле надоест, перелезть на печку, и тогда уже с неё увидеть всё.

Где-то далеко внизу учит уроки Саша! Свернувшись клубком и чему-то улыбаясь, спит на его кровати кошка! И сверху сразу же становится понятно, где прячется мой потерявшийся носок.

А можно затаиться!.. И когда мимо печки будет проходить папа, вскочить ему, как тигр, на спину! И закричав что-то несусветное, изо всей силы пробарабанить пятками по его груди. Папа удивится, громко скажет: кто это такой тяжёлый на него так неожиданно насел? А я ему – что это я, Таня!

- Не Таня, а прямо какой-то дикий степной с железными пятками наездник! - скажет папа. А выглянувшая из кухни мама ему скажет, – что «сейчас папа уронит ребёнка!...»    

Не уронит! Я так крепко вцепилась в его волосы, что папа даже тихонечко шипит! А  когда мы, словно коняшки, начинаем громко ржать и притопывать, – заодно объясняет, что здесь не ипподром, что мы в приличном доме. И что ей было бы гораздо спокойнее,  если бы мы стали всё же не лошадками, а кем-нибудь другим.

Нет, скачущего серого волка с царевной на спине она не потерпит тоже! Не возражает мама, если бы мы с папой некоторое время побыли, например, слоном. В мягких тапочках, воспитанным!  Но тоже только до ужина.

А мне на слоне даже лучше! Со слона запросто достаётся наш потолок! Такой гладкий и тёплый, что мы с папой тут же начали придумывать, что бы такого нам с ним сделать! Но так ничего интересного придумать и не успели.    

-  Прекрати смущать ребёнка, я всё слышу!  – громко из кухни сказала папе мама. - Кто потом всё это будет отмывать?  

И хотя я нисколечко и не смутилась, мы на всякий случай с папой тут же развернулись и заспешили в нашу переднюю подальше от маминых ушей и глаз.

В передней у нас круглая  «голландка»! А раз я на слоне, мне тут же захотелось посмотреть, что же там у неё сверху, у трубы, и, может быть, даже её потрогать! Папа начал меня отговаривать! Говорить, что ничего интересного там нет! Но мне так хотелось – хотя бы одним пальчиком! – что папа, украдкой оглянувшись на дверь, дотронуться до верха печки мне всё же разрешил.

На печке и вправду ничего, кроме пыли, не оказалось. Я только зря испачкала руку, и мы с папой от «голландки» поскорее прошагали к шифоньеру! Чтобы и слона, и на его спине погонщика в зеркало как следует рассмотреть! Но оказалось, что из-за нашей вышины видно только папу! И я, чтобы себя тоже увидеть, так быстро свешиваюсь вниз, что папа едва успевает поймать меня за ногу.

…Получилось так смешно! Вниз лицом - я! Выше в зеркале - в мою ногу вцепившийся  папа! А когда я влезла обратно, папа успокоился, и мы на своё отражение, уже спокойно, посмотрели, папе вдруг показалось, что я очень похожа на мартышку.

Я ответила, что у мартышек нет таких, как у меня, косичек! И что, как они, ногами, я ещё держаться не могу, могу только руками!.. На что папа ответил, что моё неумение держаться за что-нибудь ногами – упущение, конечно же, большое! Но и одними руками я держусь мартышек не хуже! Проверить очень просто! И я тут же в верхнюю шифоньерную кромку вцепилась, повисла! Папа меня отпустил! А когда я нависелась и принялась карабкаться, легонько меня подтолкнул – и я тут же на шифоньерной крыше и оказалась!  Внизу папа! Руки вытянул, как будто меня держит! Я – на четвереньках! Где-то далеко внизу - пол!..

Посмотреть на меня пришла даже мама! Спросила, всю ли я пыль там собрала или же нет? Я сказала, что не всю! Что непонятно откуда тут ещё мячик! А когда успокоенная мама ушла, на шифоньере нашёлся ещё от шифоньерных дверок ключ и мой зелёный карандаш! Папа признался, что ключ туда положили он и мама, но как туда попали карандаш и мячик – это загадка даже для него. И если у меня по этому поводу никаких мыслей нет, то можно ехать дальше.

Мыслей у меня не было, а был в углу у окна телевизор! С такой высочины на наш телевизор я в своей жизни ещё не глядела! А когда мы на цыпочках к телевизору подкрались, папа с шеи со своей меня вдруг снял, и аккуратненько ногами на него поставил!

…На телевизоре так здорово! На телевизоре я даже выше папы!..  Как кукла, руки растопырила, застыла! И я могла бы простоять так сколько угодно! Но долго у меня не получилось. Мама из кухни вдруг поинтересовалась: чего это мы так подозрительно притихли? 

А мы сказали – что и ничего! Притихли просто так:  уже просто так нельзя и притихнуть? И папа снова быстро посадил меня к себе на шею, и мы с ним, такие двухэтажные, пошли смотреть, как Саша делает уроки.  Папа смотрит в Сашины примеры, я, спокойненько, без стула, смотрю с его спины на приколотую кнопками к стене географическую карту. Я даже знаю, где на ней Москва! А страна наша на ней такая большая, что чтобы всю её на поезде проехать, понадобится целых десять дней.

- А на ракете? – спрашивает Саша, - за сколько можно на ракете?

- На ракете намного быстрее, - отвечает папа. И советует Саше головой по сторонам не крутить, не касающиеся его разговоры не слушать! А ещё более внимательно отнестись к своим урокам, потому что ужин его ждать не будет.

Саша заявил, что он почти уже всё!.. Вот только в одном примере не сходится ответ. А почему – он не знает.

 Папа сказал, чтобы он не хитрил, а – как это в таких случаях положено - проверял бы всё обратным действием! Саша согласился, сказал, что обратным действием – это конечно!.. Только очень долго. А папа - что тут «двух мнений быть не может»!

И мы, от Саши отошли. Прогулялись до сундука. Разглядели на полке над вешалкой папину шапку – с папы я её запросто доставала! Но долго в ней я не смогла, в ней мне сразу же стало ничего не видно! Шапка всё время сползала мне на нос, и я её сняла.  

Затем нам стало интересно, чего же такого на ужин приготовила нам мама? Но хитренькая мама сказала, что для неумытых поросят у неё ничего нет! И, прежде, чем что-то высматривать и вынюхивать, для начала предложила нам вымыть руки.

Стало даже интересно! Умываться, не слезая со слона, мне ещё не приходилось никогда! Но когда мы с папой к умывальнику подошли, и я со своей высочины потянулась за мылом, мама сказала, что это уже хулиганство, и с папы мне пришлось слезть.

Потом мыл руки Саша. Вслед подошла умывшаяся уже давно, без всяких маминых напоминаний – кошка. И мы, дружно усевшись стол, принялись за наш ужин.

Александр Петербургский