Чего я не люблю? Не люблю, когда меня будят по утрам.

Иногда не люблю одеваться.

Не люблю рыбий жир, мыть голову!

А больше всего не люблю Сашины уроки.

Только кому-то захочется спрыгнуть с дивана, поиграть в мяч или же – дунуть в дудку, а уроки уже и тут как тут. И громких песен петь уже нельзя! Топать ногами – тоже! А на Сашу можно лишь молча из далёкого далёка смотреть.

Как он сначала ёрзает на стуле. Наконец-то усевшись, достаёт учебники, тетради. И, ещё разик, взглянув за окно, прикусив язык, принимается ручкой выводить что-то по письму. Быстро решает примеры. И, глубоко вздохнув, принимается за задачу.

Решает он её просто. У задачи условие, и Саша берёт учебник в руки и начинает его читать. В первый раз быстро и громко. Но с первого раза задача поддаваться не хочет, и во второй и третий он читает уже медленнее и тише, а в некоторых местах даже и по слогам. Так ничего и не вычитав, вновь лезет в портфель. Ничего там снова не находит. И,  раз больше негде, задирает голову и, покусывая ручку, принимается изучать потолок.

Потолок у нас обыкновенный, из досок. На нём только щели, ни одной буковки – я знаю - на нём нет. Но – всё равно - смотреть на него Саше не надоедает никогда. И лишь когда начинает неметь и отваливаться шея, голову всё же опускает, и, перевернув учебник, старательно пытается прочесть условие задачи ногами вверх. Откинувшись на спинку стула, некоторое время хлопает вывихнутыми глазами. А затем нахлобучивает на голову раскрытый домиком учебник и из-под него вдруг громко объявляет, что «с этой Таней уроки он не сделает никогда».

 А я же ему и ничего!.. Руки мои за спиной! Никто ему не мешает, я же только смотрю! Но мама всё равно просит меня вести себя немножечко потише, и я ещё на целый километр от него отхожу.

Никто с ним рядом теперь не стоит, никто ему уроки делать не мешает! И Саша, поискав вокруг глазами, снова тоскливо читает: «Из пункта А в пункт Б!..»

 Я даже поворачиваюсь к нему спиной! Натыкаюсь глазами на наш умывальник! И, чтобы никто ничего на меня больше не думал и не говорил, нажимаю пальцем на его сосок. 

…Вода в умывальнике оказалась! Она тут же набегает мне в рукав, а непонятно чему обрадовавшийся  Саша тут же радостным голосом кричит, что «Таня мокрая!..»

- Не может быть! – ощупывая меня со всех сторон, не верит мама, - она же большая! – А когда оказывается что мокрый у меня только рукав, наказывает Саше не отвлекаться и снова уходит на кухню.

…Из пункта А в пункт Б…- разглядывая в окно старые следы от собаки, уже наизусть бубнит Саша. А я в это время влезаю на сундук! Встаю под свисающее с вешалки мамино пальто! И когда Саша про уроки всё же вспоминает и на малюсенькую секундочку отрывается от окна – так здорово начинаю размахивать всунутыми в пальтовые рукава руками, что он от неожиданности сначала открывает рот! А потом обеими руками хватается за живот и начинает во весь голос хохотать.

 - Да что же это за такое!..- непонятно про что и непонятно кого снова спрашивает мама! Потому что пока Саша хохотал и раскачивался на стуле, на его тетради уже сидела и облизывала лапку запрыгнувшая к нему на стол наша кошка! А когда Саша наконец-то просмеялся и потянул тетрадь на себя, кошка только приветливо лизнула его в нос! И, если бы не мама с веником, так бы ничего ему и отдала! Но с мамой у нас не спорит никто. И кошка, как будто это не она… упрыгнула на печку, улеглась, закрыла глаза, и смотреть ими вокруг себя перестала.

- А, кстати, как тут наша задача? – раздумывая, что теперь с веником делать, неожиданно спросила любопытная мама, - и оказалось, что задача не продвигается никак!

Мама немедленно расстроилась! Поинтересовалась, как с таким отношением к урокам Саша дальше собирается жить! И тут же вслух стала думать и гадать, что по поводу нерешённой задачи скажет папа.

А папа у нас любопытен даже больше мамы! Что он скажет – знаю даже я. Как  войдёт, так почти с порога и спросит: «А как тут поживают наши уроки?..»  И пока Саша будет раздумывать, как бы про них папе попонятнее объяснить, посмотрит, что нарисовала за день я. Скажет, что вряд ли кто смог бы нарисовать лучше. И, пожелав Саше и мне творческих успехов, уйдёт на кухню к маме.

Вот только из-за этого Саши ни одного рисунка я так сегодня ещё и не нарисовала! И я беру альбом, карандаши! С разрешения мамы сажусь за дальний от Саши край стола – и за одну минуту рисую наш дом! Высоченную антенну телевизора! И уже дорисовываю на ней чёрную ворону, как вдруг уже целый час тянувший в мою сторону шею Саша шёпотом говорит, что ворона слишком велика и антенну нашу сейчас сломает! И пока я её резинкой укорачиваю, Саша хватает карандаш и быстро рисует рядом с домом собаку! Никакой собаки у нас с ним нет, мы её только хотим, а он!.. Но только я открываю рот, чтобы  громко всем вокруг сказать, что альбом этот мой!..- как он  уже снова смотрит в учебник, и я вновь рисую только одна.

Вывожу карандашом кружок! От него в стороны – жёлтые лучи – я рисую для папы солнце! Нарисовываю гла-азки… но-осик… И такую вдруг широченную улыбку, что ей такой навстречу тут же начинаю улыбаться и сама.

И уши… Бывают у солнышка уши? – тихонько спрашиваю я у Саши.

- Если только не очень заметные, почесав нос, прошептал в ответ Саша. И я пририсовываю солнышку и уши.

Внизу листа рисую речку, черепаху! К черепахе подходит зёлёный рак, и они между собой о чём-то говорят. Над ними проплывает нарисованный пароход!..

Но только-только над его трубой появляются первые завитушки дыма, как Саша чёрный карандаш у меня отбирает и самовольно рисует им на пароходе пушку! Мне, чтобы я не нажаловалась маме, позволяет нарисовать вылетающий из пушки красный огонь, а сам тем временем рисует на мостике капитана. Подумав немножко, крупно пишет рядом «Саша», а я тогда рисую на палубе девочку и называю её «Таня».

Пароход наш идёт на Северный полюс! Ни Саша, ни я сами там не были, но про него давно уже всё знаем. Там!.. Там зелёное море! Из лунки выглядывает любопытный тюлень! А из-за угла!.. Со стороны Саши из-за льдины к нему подбирается белый медведь и уже хочет тюленя съесть! А мы так не договаривались!  Я так не играю!.. И Саша тут же подсовывает медведю большущую нарисованную рыбу, чтобы он к тюленю не лез, а ел бы её. 

Ещё на полюсе сияние! Тоже Северное, но рисовать его просто. Любым цветным карандашом, там, где небо, начеркиваете широкую поперечную дорожку! Прямо по ней черкаете другим, третьим!.. И получается такая разноцветная красота, что даже непонятно, зачем, кроме рисования, Саше ещё и эта его противная задача.

Но задача Саше зачем-то всё-таки нужна. И он, вдруг про неё вспомнив, вновь утыкается в учебник, а я, на другом уже листе, зелёным карандашом рисую траву, цветы! С чёрными семечками – подсолнух! И свесившую с его края ноги усталую пчелу.

Спрыгнула с печки и прошагала на кухню кошка. Я её рисую тоже, только она у меня не на кухню… Нарисованные усы растопырила и просто на яблоневые яблоки смотрит: кошка яблок не ест.

Чтобы не оставлять пустого места, с другой стороны рисую с разноцветным хвостом петуха, курицу, их детей! Рисую им жёлтую пшённую кашу!..  

Только каша: в траве оказалась такой незаметной, что пришлось им рисовать ещё и длиннющего красного червяка.  

Червяк тоже!.. Получился так похожим на змею, что чтобы все от него не разбежались, приходится – как будто он шланг - синим карандашом пустить из него фонтан. А рядом поставить тазик для тех, кто в речке плавать ещё не умеет.

…Я ещё хотела нарисовать через речку мост! Но тут в задаче у Саши в задаче сошёлся ответ, и он  так об этом прокричал, что вместо моста на листе у меня получилась только одна какая-то закорючка! Выглянувшая на крик мама немедленно поинтересовалась, не случилось ли у нас тут без неё какое-нибудь землетрясение? А когда оказалось, что всё вокруг хорошо, поздравила Сашу с победой и добавила, что художества наши она на некоторое время вынуждена прекратить. Скоро должен прийти папа, а нам нужно за собой ещё всё прибрать.

И мы начали: Саша складывал в портфель учебники. Мама стояла рядом. А я собирала рисунки, карандаши, и рассказывала ей, каких я ещё могу рисовать уточек, собаку, мишку, трактор! Какие буду получать в школе пятёрки, какой буду отличницей!

А мама… Мама слушала, улыбалась, думала про что-то хорошее и ничуточки не возражала.

Александр Петербургский