Мы бегали по саду, – и вдруг Саша  нечаянно и неожиданно поймал воробьёнка. Скорее даже нашёл. Потому что воробьёнок и не убегал. А одинокий-одинокий! Одетый в пупыристую кожу да в малюсенькие на лапках коготки, просто валялся на дорожке, и голова его лежала перед ним. Ни одного пёрышка на нём ещё не было, сам он ниоткуда прилететь сюда не мог. А вот вывалиться из гнезда мог запросто! Но откуда он мог это сделать? Мы с Сашей закрутили головами, но ничего такого над своими головами так и не увидели! Заметных гнёзд над нами не было!

- Приполз! – сказал Саша. Сначала вывалился, а потом приполз!

Вот только откуда? Конечно, если бы перед этим прошёл дождь, мы бы сразу всё определили по его следам! Но дождя не было уже давно, дорожка была сухая, и никаких следов на ней воробьёнок не оставил.

И что теперь с ним делать?

Нет, воробьёнок нам был нужен! Но где-то наверняка уже волновались его родные, вовсю искали родители! И мы сначала решили воробьёнка себе не брать. Решили на видном месте его оставить, а самим из-за угла только посмотреть, как затем его найдут. И мы так и сделали: выбрали самое заметное место, сами притаились за углом! Но сколько потом ни ждали, сколько ни выглядывали, ни один из пролетавших мимо взрослых воробьёв возле него так и не остановился. И то, что этот ребёнок его, на воробьёнка не сказал. Порхали бабочки, жужжали пчёлы! Где-то в кустах наверняка рыскали дикие звери, - а воробьёнок лежал! С ним уже нужно было что-то делать, а он!.. Но только-только Саша положил его на свою ладонь снова, как воробьёнок поднял немедленно голову, встрепенулся! Растопырил в стороны крылышки, и запищал, во всю ширину разинув в небо рот.

Я на человеческом языке ему объяснила, что у нас для него ничего нет, мы его только что нашли! И воробьёнок, опустив на Сашину руку свою тяжеленную голову, было, примолк! Но стоило Саше  шевельнуть пальцем – вновь приподнялся, снова запищал, и никого больше слушать не стал.

И ведь чей-то он был! Для того, чтобы его лучше всем было видно, мы даже попробовали приделать его к ветке! Но, сколько ни старались, цепляться ногами за ветку он так и не захотел, пищать на наших руках ему было лучше!

Чтобы он хоть на немножко замолчал, я даже поймала ему муху! Но легче от этого нам стало не намного: даже не разжевав, воробьёнок тотчас её проглотил, и тут же принялся просить ещё. 

Такой оказался лентяй! Потому что когда на него самого уселась хорошая толстая муха, сам с себя он её склёвывать не стал! А ещё шире распахнув клюв, принялся требовать, чтобы в рот её ему засунул обязательно кто-то другой! Муха, так его и не дождавшись, улетела, но я поймала про запас несколько других. И мы с этим обжорой и лентяем на руках пошли поскорее спрашивать про него нашу маму.

Дома, со всех сторон на воробьёнка налюбовавшись, мама сначала поздравила нас с прибавлением, а затем поинтересовалась, где же мы собираемся его поселить? А мы и не знали, мы только что зашли! И тогда мама дала нам для воробьёнкиного дома коробку от ботинок. Извинилась, что великовата, но мы сказали, что большая коробка даже и лучше! В одном из углов у воробьёнка будет его ватное гнездо! В другом у него будет кухня! А по остальным местам, когда научится ходить, воробьёнок будет гулять.

Пришла с улицы кошка. Воробьёнка увидела, и, как приклеенная, принялась туда-сюда за нами с воробьёнком бегать! Мурлыкать ему, весело улыбаться, как будто этот воробьёнок её сын! Но только Саша хотел показать ей воробьёнка поближе, как мама тут же у него коробку выхватила и сказала: «Вы что?!.» Наша кошка, конечно, хорошая, но лучше не рисковать, и близко воробьёнка ей, ни в коем случае, не показывать.

Оказалось – с воробьёнком этим мы с Сашей столько кругом должны! Раз мы теперь ему какие-никакие, а родители, то, значит, нам его и поить, и кормить! А так же – одевать, обувать! За ним ухаживать! И, по возможности, прививать ему хорошие манеры. В общем, делать всё то, что по отношению к нам каждодневно делает она – мама - и делает папа: у них же это как-то получается?

Такая интересная мама! Да если она только хочет знать, ей и папе с нами очень даже и легко! А был бы у них вот такой вот пискля-воробьёнок? Да походили бы они с ним на руках, пока он там, в коробке не научится летать, или, хотя бы быстрее кошки бегать? Закрыть коробку крышкой не получится: воробьёнок, как и все маленькие дети, наверняка боится темноты! Затащить коробку на шифоньер? Но с шифоньера он снова может упасть!

И он всё время ест! В доме скоро закончатся мухи! Другой бы на его месте давно по самой середине лопнул, а ему как будто это даже всё равно!

Если бы по столько ели Саша и я, - мы бы давно уже превратились в высоченных великанов! Я бы работала на конфетно-лимонадной фабрике! По вечерам ходила бы во все взрослые кино! Пока бы мама была на работе, прохаживалась перед зеркалом в её новых туфлях!..

А Саша!.. Саша был бы моряком! Я бы угощала его конфетами и лимонадом, он катал бы меня за это на своей подводной лодке, и всем вокруг было бы хорошо.

Быть великанами показалось мне здорово, и превращаться в них можно было уже и начинать! Нужно было только пойти на кухню, посмотреть, чем же это там так вкусно пахнет! И, не дожидаясь обеда, взять и от этой вкусноты хотя бы по кусочку откусить. Воробьёнка в коробке засунуть меж оконных рам! Караулить его оставить не спускавшую с него глаз кошку!..

Но только кошка вспрыгнула на подоконник, а мы повернулись в сторону кухни, как вошёл папа, и мы с великанами решили немножко подождать. А раз уж мыть руки нужно было всё равно, то мы, как воспитанные дети, засучили рукава, и вместе с папой стали их намыливать, тереть, ополаскивать, и заодно обо всём ему и рассказывать.

Что воробьёнка мы ни у кого не отнимали, на земле он лежал сам! Что он у нас в доме переел уже всех мух! Что маме просто так видно, а сам никакой он уже не худенький! И – как папа думает – станем ли мы с Сашей быстрее расти, если с сегодняшнего дня начнём есть по стольку, по скольку ест воробьёнок?

- Что ж, - вытирая руки, ответил папа, - эксперимент – он на то и эксперимент! Заранее о его результатах не может знать никто! Но сама идея ему симпатична, и попробовать, пожалуй что, стоит.

И - раз так! То мы с Сашей, взяв в руки ложки и хлеб, за одну минуту съели по тарелке щей! Огляделись! И так набросились на макароны по-флотски, что мама даже забеспокоилась, как бы при таком рвении мы с Сашей оба не лопнули прямо на их с папой глазах.

Мы ответили, что не лопнем и, пощупав животы, принялись за чай. Потому что после макарон впихнуть в себя что-то ещё было трудно, а чай – это не еда, он просто сладкий, и от него не лопается никто.  

За минуту вырасти у нас не получилось. Из-за стола, сказав маме «спасибо», я и Саша двинулись к зеркалу! Но сколько ни поворачивались к нему своими разными боками, заметно, что мы подросли, не было ни чуть. То, что я незаметненько привставала на цыпочки – это не считается. А так!.. Пока заметно выросли мы только вширь. Но мама нас успокоила: сказала, что смотреться в зеркало следует ближе к вечеру, когда каждый кусочек займёт своё место. А пока!.. Пока у нас снова был воробьёнок. Он так жадно проглатывал кусочки раскрошенного варёного яичка, что глядя на него, папа даже сказал, что теперь уже и не знает, кто из нас вырастет быстрее: я, Саша или же этот обрядившийся в воробьиную шкуру изголодавшийся волк.

Об этом мы ничего не знали тоже. Нас больше интересовало сможет ли когда-нибудь воробьёнок вырасти в большого орла?

- При надлежащем питании и уходе – не исключено, - ответил папа.

- И он будет наш, собственный?

- А почему бы и нет? – сказал папа, и мы с Сашей вслух принялись представлять, как потом всё у нас будет. Высоко-высоко в небе парит наш орёл-воробьёнок! Следит, чтобы никто не обижал наших цыплят! А внизу мы. И только мы ему помашем, как он тут же и прилетит: на голову или же на руку сядет! Все сразу станут завидовать, примутся просить нашего орла подержать! А он им скажет: «Я вам что: игрушка?» - и снова в небо улетит.

 - Здорово, - согласился папа. В том, что воробьёнок наш со временем станет по-орлиному смелым, он не сомневается ни чуть. Верит в то, что мы его не бросим! Но как быть воробьёнку самому?

Да, он потерялся! Да, мы ему помогли! И воробьёнка можно было бы оставить! Но где-то волнуется его воробьиха-мама! Сбился с ног, разыскивая его по разным закоулкам, воробей-папа! По мнению папы, настоящие родители нужны ему сейчас даже больше, чем нам! И, пока воробьёнок окончательно не заскучал, его обязательно нужно вернуть в настоящую семью.

Разлучаться с воробьёнком до конца папа никого не призывает, общаться мы с ним будем! Будем приходить, приносить под гнездо хлебные крошки! А когда воробьёнок вырастет, полетит, и мы с ним в саду встретимся, он нас обязательно узнает.

- Он нас узнает, а как узнаем его мы, если голый он только сейчас, а потом оперится и будет как все? – спросила я!

- А мы научим его секретному свисту! – тут же придумал Саша, - по свисту и будем его узнавать!

- Правильно! – согласился папа, - со свистом даже интереснее: а сейчас!..

И тут мы с Сашей поняли до конца, что вот, уже сейчас, пойдём и своими же руками воробьёнка нашего кому-то отдадим.

Как-то криво улыбался Саша, наверно, точно так же улыбалась я! А посерьёзневший папа ещё раз повторил, что с настоящими родителями воробьёнку будет только лучше! Что мы с Сашей и так уже сделали большое дело – воробьёнка от смерти спасли! И что он, папа, и мама с ним тоже, от всей души нами гордятся.

Мы ответили, что ничего такого и не сделали! Что воробьёнок просто валялся!.. Но папа возразил: сказал, что достаточно вспомнить про кошку! И если мы с Сашей и не герои, то – точно - настоящие молодцы.  

И мы, оставив маму у порога, пошли: я; папа; с воробьёнком на руках Саша! Вышли на улицу, и, выискивая место, где могло бы находиться гнездо, завертели головами.

Показывать, под какой стрехой спрятан их домик, сами воробьи, конечно же, не станут! Но если вам очень нужно, где он – узнать просто. Подсмотрите, куда с полными ртами мух и комаров исчезают воробьи, - и домик – точно – там!

Вон, воробьиный папа! Чтобы мы не догадались, спиной к гнезду на ветку сел! Чуть ли не насвистывает, уставился куда-то! А только воробьята-то его уже услышали, и как начали кричать: «Мне!.. Мне!.. Мне!..»

- А ну-ка тихо, ничего из-за вас не слышно! – прямо сквозь закрытый клюв цыкает на них воробей! Он с полным ртом комаров и мух, а они!.. И все моментально замолкают! А он, перестав притворяться, заскакивает в дом, и, приговаривая: «и тебе… и тебе… и тебе…» - всех до последней мух своих им раздаёт! Показав птенцам пустые руки, выскакивает из гнезда, - а навстречу ему уже и воробьиная мама! Снова писк! Снова крики: «Мне!.. Мне!..» - И вот уже и мама!.. Рассовав мух про распахнутым ртам, торопится за новыми мухами, за новыми комарами! И, может быть, за чем-то вкусненьким ещё.

Потом – снова – папа… Потом – снова - она… Не обращая внимания на то, что на них смотрим мы! Что по приставленной  к стене лестнице с птенцом на ладони к гнезду уже подбирается наш папа!.. Так что когда воробей высунулся из домика в очередной раз, на него уже в упор смотрели папины человеческие глаза. Увидев такое, воробей поначалу даже чуть было не упал. Но вспомнив, что умеет летать, подскочил! Возмущённо размахивая крыльями, заскакал перед папиным носом! Чирикая что-то сердитое, даже попытался папу укусить! А папа лез! Выставляя  локоть, чтобы если укусят, так пусть уж лучше за него, а не за глаз, - папа лез!

И воробей! Крикнув детям, чтобы они замолчали, сел на торчавшую рядом ветку и от всего отвернулся.

- Уходи!..- раскачиваясь на скворечнике, кричала ему сорока! – Уходи!..- кричали ему другие воробьи, потому что его уже можно было взять даже руками! Но воробей не уходил . Ведь увидев его безразличную спину, все должны были подумать, что домик этот вовсе не его! Что он здесь просто так!.. Что никакого домика тут нет вообще! - И воробей не уходил.

Подлетевшая воробьиная мама принялась было выспрашивать его, в чём дело! Но ни словечка ей не ответив, воробей вдруг снова заскочил в гнездо, развернулся! И выставил навстречу приближающемуся папе свой острый клюв, потому что ни автоматов, ни пистолетов у воробьёв не бывает.

Мы с Сашей снизу закричали, что папа наш добрый, и чтобы воробей не боялся!.. Но воробей нас не слышал! Наскакивая и примеряясь растопыренными крылышками папу столкнуть! Сверля его грозным взглядом, воробей не отступал! И только когда они чуть уже не стукнулись носами, всё же не выдержал и вылетел вон.

Вопили «Помогите!.. Помогите!..» воробьята! Кружилась, словно истребитель, воробьиха-мама! И только их папа не делал уже ничего, а брякнулся на ветку у гнезда, закрыл глаза!.. Но только-только наш папа вернул в гнездо воробьёнка и двинулся в обратный путь, - тут же открыл их снова, и бросился проверять своих воробьят.

Воробьята никуда не делись, все были на месте! Но воробей с воробьихой всё не верили и не верили! Как угорелые, принялись по очереди то заскакивать в гнездо, то из него выскакивать! В который уже раз пересчитывать и пересчитывать птенцов!

А мы на них ещё немножко посмотрели. Отнесли к сараю лестницу. И пошли по своим делам, потому что их у нас было ещё много…